Нас давно интересует эта задача, и давно уже нам
хотелось пригласить читателя взяться за нее вместе с нами. Но нас удерживали
некоторые опасения: мы думали, что, может быть, наши читатели уже решили ее для
себя и наше предложение явится запоздалым. Теперь у нас уже нет таких
опасений. Нас избавили от них немецкие историки. Мы говорим это серьезно. Дело в том,
что в течение последнего времени между немецкими историками шел довольно
горячий спор о великих людях в истории. Одни склонны были видеть в политической
деятельности таких люден главную и чуть ли не единственную пружину
исторического
развития, а другие утверждали, что такой взгляд односторонен и что историческая наука должна иметь в виду не только деятельность великих людей и не только
политическую историю, а вообще всю
совокупность исторической жизни (das Ganze des geschichtlichen Lebens). Одним из
представителей
312
этого последнего направления выступил Карл Лампрехт, автор «Истории немецкого народа», переведенной на русский язык г. П. Николаевым. Противники обвиняли Лампрехта в «коллективизме» и в материализме, его — horrible dictu!* — даже ставили на одну доску с «социал-демократическими атеистами», как выразился он сам в заключение спора. Когда мы ознакомились с его взглядами, мы увидели, что обвинения, выдвинутые против бедного ученого, были совершенно неосновательны. В то же время мы убедились, что нынешние немецкие историки не в состоянии решить вопрос о роли личности в истории. Тогда мы сочли себя в праве предположить, что он до сих пор остается нерешенным и для некоторых русских читателей и что по поводу его и теперь еще можно сказать нечто, не совсем лишенное теоретического и практического интереса.
Лампрехт собрал целую коллекцию (eine artige Sammlung, как
выражается он) взглядов выдающихся государственных людей на
отношение их собственной деятельности к той исторической среде, в которой она
совершалась; но в своей полемике он ограничился пока ссылкой на некоторые
речи и мнения Бисмарка. Он приводит следующие слова,
произнесенные железным канцлером в северно-германском рейхстаге 16
апреля 1869 года: «Мы не можем, господа, ни игнорировать историю прошлого, ни
творить будущее. Мне хотелось бы предохранить вас от того заблуждения, благодаря
которому люди переводят вперед свои часы,
воображая, что этим они ускоряют течение времени. Обыкновенно очень преувеличивают мое влияние на те
события, на которые я опирался, но
все-таки никому не придет в голову
требовать от меня, чтобы я делал историю. Это было бы невозможно для меня даже в соединении с вами, хотя,
соединившись вместе, мы могли бы сопротивляться целому миру. Но мы не можем делать историю; мы должны ожидать, пока
она сделается. Мы не ускорим
созревания плодов тем, что поставим под них лампу; а если мы будем срывать их незрелыми, то только помешаем их росту и испортим их». Основываясь на
свидетельстве Жоли, Лампрехт приводит также мнения, не раз высказанные Бисмарком во время франко-прусской войны. Их общий
смысл опять ют, что «мы не можем
делать великие исторические события,
а должны сообразовываться с естественным ходом вещей и ограничиваться обеспечением себе того, что уже
созрело». Лампрехт видит в этом глубокую и полную истину. По его мнению, современный историк не может думать иначе, если
только умеет заглянуть в глубь
событий и не ограничивать своего поля зрения слишком коротким промежутком
времени. Мог ли бы Бисмарк вернуть
Германию к натуральному хозяйству? Это
* [страшно сказать!]
313
было бы невозможно для него даже в то время, когда он находился на вершине своего могущества. Общие исторические условия сильнее самых сильных личностей. Общий характер его эпохи является для великого человека «эмпирически данной необходимостью».
Так рассуждает Лампрехт, называя свой взгляд универсальным. Нетрудно заметить слабую сторону его «универсального» взгляда. Приведенные им мнения Бисмарка очень интересны как психологический документ. Можно не сочувствовать деятельности бывшего германского канцлера, но нельзя сказать, что она была ничтожна, что Бисмарк отличался «квиетизмом». Ведь это о нем говорил Лассаль: «слуги реакции не краснобаи, но дай бог, чтобы у прогресса было побольше таких слуг». И вот этот-то человек, проявлявший подчас поистине железную энергию, считал себя совершенно бессильным перед естественным ходом вещей, очевидно смотря на себя, как на простое орудие исторического развития; это еще раз показывает, что можно видеть явления в свете необходимости и в то же время быть очень энергичным деятелем. Но только в этом отношении и интересны мнения Бисмарка; ответом же на вопрос о роли личности в истории их считать невозможно. По словам Бисмарка, события делаются сами собою, а мы можем только обеспечивать себе то, что подготовляется ими. Но каждый акт «обеспечения» тоже представляет собою историческое событие: чем же отличаются такие события от тех, которые делаются сами собою? В действительности почти каждое историческое событие является одновременно и «обеспечением» кому-нибудь уже созревших плодов предшествовавшего развития и одним из звеньев той цепи событий, которая подготовляет плоды будущего. Как же можно противопоставлять акты «обеспечения» естественному ходу вещей? Бисмарку хотелось, как видно, сказать, что действующие в истории личности и группы личностей никогда не были и никогда не будут всемогущи. Это, разумеется, не подлежит ни малейшему сомнению. Но нам все-таки хотелось бы знать, от чего зависит их, — конечно, далеко не всемогущая, — сила, при каких обстоятельствах она растет и при каких уменьшается. На эти вопросы не отвечает ни Бисмарк, ни цитирующий его слова ученый защитник «универсального» взгляда на историю.
Правда, у Лампрехта встречаются и более вразумительные цитаты *.
Он приводит, например, следующие слова Моно, одного из
самых видных представителей современной исторической науки во Франции: «Историки
слишком привыкли обра-
* Не касаясь других философско-исторических
статей Лампрехта, мы имели и будем здесь иметь в виду его
статью «Der Ausgang des Geschichtswissenschaftlichen Kampfes», «Die Zukunft», 1897, №
44. [«Исход научно-исторических битв», «Будущее»,
1897, № 44. ]
314
щать исключительное внимание на блестящие, громкие и эфемерные проявления человеческой деятельности, на великие события и на великих людей, вместо того, чтобы изображать великие и медленные движения экономических условий и социальных учреждений, составляющих действительно интересную и непреходящую часть человеческого развития, — ту часть, которая в известной мере может быть сведена к законам и подвергнута до известной степени точному анализу. Действительно, важные события и личности важны именно как знаки и символы различных моментов указанного развития. Большинство же событий, называемых историческими, так относятся к настоящей истории, как относятся к глубокому и постоянному движению приливов и отливов волны, которые возникают на морской поверхности, на минуту блещут ярким огнем света, а потом разбиваются о песчаный берег, ничего не оставляя после себя». Лампрехт заявляет, что он готов подписаться под каждым из этих слов Моно. Известно, что немецкие ученые не любят соглашаться с французскими, а французские — с немецкими. Поэтому бельгийский историк Пирэнн с особенным удовольствием подчеркнул в «Revue historique»* это совпадение исторических взглядов Моно со взглядами Лампрехта. «Это согласие весьма многознаменательно, — заметил он. — Оно доказывает, по-видимому, что будущее принадлежит новым историческим взглядам».
* [«Историческом обозрении»]